ПАМIЖ
ГІСТОРЫІ ВЫЖЫВАНЬНЯ КВІР-БЕЛАРУС:АК
Беларусь застаецца месцам, дзе быць ЛГБТК+ чалавекам – значыць штодня рызыкаваць. Але нават у самых цяжкіх умовах мы працягваем існаваць, адчуваць, га- варыць і любіць. “Паміж” – гэта зін пра бачнасьць, падтрымку й клопат, пра тое, як мы – нягледзячы на страх і адзіноту – знаходзім спосабы заставацца сабой. Гэта архіў нашай сілы й уразьлівасьці, нашай узаемадапамогі, унутранай устойлівасьці й паўсядзённых практык супраціву. З дапамогай яго мы хочам падтрымаць нашу супольнасьць, каб ніхто не адчувалі сябе самотна ў сваім вопыце й маглі абаперціся на вопыт іншых.
Праз гэтыя працы мы даведаемся, як мэнтальна трымаеемся й спраўляемся зь цяжкасьцямі, дзе б мы цяпер ні знаходзіліся. Як мы захоўваем ўнутраную сілу й знаходзім рэсурсы для падтрымкі сябе й іншых. Хтось ці – пасьля перажываньня рэпрэсый, дыскрымінацыі й гвалту, іншыя – на пачатку сваёй міграцыі.
Гэты зін – пра жыцьцё паміж страхам і надзеяй, паміж краінамі, паміж ідэнтычнасьцямі. Гэта пра голас, які кажа нават у цішыні, і пра супраціў, які існуе, нават калі яго не відаць.
у мяне атрымалася такая крыху маніфестацыя й напамін сабе, што, хоць мае сябр:оўкі й далёка, мы ўсё яшчэ ёсць адны ў адных, што наша еднасць і ўзаемападтрымка мацнейшыя за адлегласьці, абставіны, рэпрэсіі й дэпрэсіі:) а яшчэ гэта прызнаньне ў любові ўсім квір-беларус:ачкам, незалежна ад таго, дзе яны зараз знаходзяцца. шчасьця нам усім, даражэнькія 💖
Хай супрацьлегласці прыцягваюцца, а не адмаўляюць адзін аднаго
я родилась в казахстане.
про немецкие корни мне с детства много говорили как про
ярлык, но
не как про дом. домом оказалась Беларусь.
там я ощутила, что знаю, кто я. там я осознала и полюбила
свою квирность. училась феминизму, сопротивлению.
потом - отъезд. 2019. всё пошло не так. было больно.
а в 2020-м у меня в теле поселилась вина.
меня не было рядом. страх держал меня крепко.
и ещё была – есть – вина за мой страх
будто я делаю его центром, а не людей, за которых
переживаю.
чёртов кризис идентичности.
и всё же – когда встречаю беларус:ок, квирных и нет, моих
искренних и сильных товарищ:ек – я снова чувствую себя
своей.
каждый раз, когда слышу беларускую мову – я ощущаю
тепло.
я стесняюсь говорить сама на мове сама.
я хочу помогать.
иногда мне страшно, что я скажу за людей, а не с людьми.
я не хочу забрать их слово.
я не хочу присваивать опыт, но я хочу, чтобы о беларус:ках
знали,
что значит жить и любить там,
какой хрупкой становится повседневность, когда могут
опасны
слово
радужный флаг, бела-чырвона-белы флаг
мысли – если не в унисон с государством.
мне важно кричать об опасностях, но не только об этом.
потому что беларусь – это не репрессии.
это язык, нежность, солидарность.
это квирность, которая не ломается даже в страхе.
это смех и песни на кухне под гитару,
и чувство, что зло – всегда временное. ни одно зло не
больше
людей.
феминизм, деколониализм для меня - это не лозунги,
это способ не потеряться в этой путанице
корней
границ
страхов
целей.
анархия для меня - это когда у кажд:ой есть место. и мне
страшно
занять чужое.
я не знаю, кто я. “по крови” – для меня это ничего не значит
но я знаю, что важно и с кем я хочу делить голос.
и пока этот голос звучит
ощущаю – я есть.
паміж.
разам.
«Падарожжа ў Эдэм» (2023–2024) — дакументальная фатаграфічная серыя аўтарства фатографа Сяргея Язлавецкага і арт-дырэктара Алега Ражкова, якая з’яўляецца глыбокім візуальным даследаваннем самарэфлексіі гей-пары з Усходняй Еўропы. Гэтая пара знайшла прытулак у Лондане на фоне маштабнага ўварвання Расіі ва Украіну.
Фатаграфіі, створаныя з выкарыстаннем доўгай экспазіцыі і іншых тэхнік, перадаюць моцную трывогу і эмацыйны напружанне герояў. Намераная дэфармацыя целаў падчас працяглага экспанавання адлюстроўвае хаос іх мінулага і няпэўнасць сучаснасці, утвараючы моцную візуальную метафару.
Паралельна праект даследуе тэму квір-ідэнтычнасці, як яна можа прыгнятацца або, аднаўляцца ў залежнасці ад сацыяльнага кантэксту і асяроддзя. Алег Ражкоў уводзіць паняцце «сацыяльная кастрацыя» — працэсу, пры якім сацыяльная дамова ў грамадстве, забараняе праяўленне сапраўднага «я».
На гэты верш мяне натхнілі мае кўір-знаёмыя, хтосьці з іх распавядаў пра прыняццё сябе і тое як раскрываўся блізкім, хтосьці з іх зараз ваюе ва Украіне. Практычна ў кожнай гісторыі было месца гвалту і ненавісці, адныя і тыя ж патэрны непрыняцця кўір-людзей і гэты верш проста выліўся з мяне як рэакцыя на гэтую злосць і ненавісць
Гэта мне гарэць у пекле
Чаму турбуе гэта вас?
Вы як камар
Што у бурштыне захрас
І целам, і думамі, і
Пад капірку фразамі:
“Садом і Гамора”
“Ракет на вас няма”
“Бязбожнікі”
Але калі Бог ёсць
То ён - Любоў
Такія як мы
Таксама л‘юць кроў
На вайне літрамі
Але зрабіць камінг-аўт
Ні вуснамі, ні літарамі
Немагчыма
Бо пабрацімы
Ад страху за свае сядніцы
Пачынаюць лічыць горшым за ворага
І ў пошуках бяспечнай прасторы
Мы ствараем сваё асяроддзе
Дзе ў любові і згодзе
Амаль як у Бібліі
І калі Бог ёсць
То згодна канцэпцыі
Трыадзінства - яны
Ёсць пансэксуал
Ці самых шырокі спектр
Гендэру і сэксуальнасці
Але да асэнсавання гэтага
Неабходна ўсім шлях прайсці
Праз прыняццё сябе
І тады не будзе хваляваць
Ці трапяць у пекла іншыя.
Хай супрацьлегласці прыцягваюцца,
а не адмаўляюць адзін аднаго
Прысвячаю збiральнаму вобразу некалькiх актывicтак, якiя натхнялi i натхняюць мяне не здавацца, нават калi падаецца, што горш ужо няма куды. Мне цяжка казаць вам гэта прама, але дзякуй, што вы побач.
Этот коллаж про силу объединения феминистского и лесбийского активизма. Лесбийские сообщества всегда были источником радикальных изменений. Лесбийская жизнь - это не только проявление своей сексуальной ориентации, но и альтернатива патриархальной системе угнетения. Лесбийская жизнь - это любовь, это поддержка, это выбор, это политический акт.
Гетеро-пессимизм, перформативные усики, голден ретривер бой... Стоп, что?! Зачем я разговариваю ярлыками? Я просто хочу быть собой. И я желаю всем квириням быть собой — квириня познаётся делом, а не словом. И, — если я ношу радужный ремешок для часов на руке, — это не значит, что я женщина или балерина.
очень странно быть человеком,
с которым в детстве тебе запрещали общаться.
тем, который весь в ‘наколках’,
матерится и курит в неположенном месте,
ходит на митинги,
пьёт в парке,
целуется с теми, с кем запрещено.
очень странно быть человеком,
которым пугают непослушных детей:
будешь капризничать -
отдадим этому дяде
или тёте,
или чёрт знает, что оно такое.
оно заберёт тебя в свою нору,
будет учить нарушать закон
и ненавидеть взрослых,
заставит курить
и дышать свободно,
не верить милиции,
верить в людей
и в собственные ноги,
которые принесут тебя,
даже если дороги закрыты ОМОНом,
домой.
очень странно быть человеком,
которого обнимает маленькая незнакомая девочка.
она не боится тебя
и не считает чудовищем -
крохотная Эллисон Краузе.
она висит на твоей пояснице
и бубнит тебе живот
‘не пущу’,
потому что ты единственный веришь,
что её плюшевый кот умеет летать.
родители будут ругаться,
но она не расстроится,
потому что взрослые всегда запрещают общаться
с теми,
кто помнит,
кем хотели стать
в детстве.
Квір-сястрынства і вядзьмарства - дзве рэчы, якія трымаюць менталку і дапамагаюць мне выжываць у гэтым ябейшым сусвеце. Дэлюжнл і прауд✨
Калісьці вялікая любоў і магчымасць яе адчуваць было маёй суперздольнасцю, якая мяне трымала нават у вельмі складаныя часы. Нядаўна я зразумела, што забыла, як яна адчуваецца.
Как можно не замечать селф-харм у себя или близких? Иногда он является одним из немногих подконтрольных действий, может казаться что это ок. Надеюсь для вас это очевидно, но я только недавно поняла, что забота о себе - тоже примерно под моим контролем. Добра
Это я?
Или это мои незажившие раны?,
Ты не видишь меня -
Обнаженное тело покрыли
Бесконечно ногтями до крови раздёртые шрамы
На локтях и коленях.
На ступнях и ладонях.
На лице и улыбке.
И в глазах не осталось ни капли былого рассвета,
И твои поцелуи я полностью с губ искусала,
И меня не преследуют больше фантомные боли
От окровленных после выкарчивания заусенец.
Это я?
Или это мои незажившие раны?
Или это они - это я, и другого во мне не осталось?
Или я есть они, и я жить продолжаю на теле
Всех других что себя исколечили и искусали?
В чьих глазах не осталось ни капли былого рассвета,
И чьего я не вижу от ран обнажённого тела,
И кого не преследуют больше фантомные боли
От ногтями раздёртых едва укрепившихся корок.
Обнажённое тело на вновь обнажённое тело,
И ладонь на ладонь и улыбка к застывшей улыбке,
Всё в порядке, ведь это не мы, это старые раны,
Только предохраняйся от всяких возможных инфекций.
Это я?
Или это мои неизжившие раны?
Я из них состою и питаю их собственной кровью,
Чтобы было чему истекать из ногтями раздёртых
Но болящих фантомно чужих раскуроченных тел.
© 20.02.2024
Лимонный акрил густо выдавился на пересохшие пальцы, он оставлял блестящий след от моего прикосновения к шершавому, совсем голому холсту. Определив форму, внутри онемевшей болью разорвалась рана и завибрировала гулкая, черная глубина. Я все никак не могла найти достаточно черный цвет, чтобы в нем можно было уместить все, что там есть. А потом, из, казалось, двигающихся алых краев вверх устремились языки пламени. И что-то с тонким чувством облегчения начало испаряться. Кровавые куски, в пространстве, избавленном от звуков, падали вниз, выпадая за пределы холста. Может, у меня есть шанс на исцеление?
смешанная техника
Небольшой очерк описывающий мои чувства после первого в моей жизни суда, когда я поняла, что домой больше не вернусь.
Нас вывели во двор, когда солнце уже приближалось к линии гори- зонта, и от стены, в которую меня ткнули лицом, тянуло сыростью. Было ощущение, что уже много лбов прижимали к этому кирпичу. Спину мою ломило, мышцы были каменные, а конечности дрожали и не слушались, будто чужие, после ночи проведённой в обезьяннике. Рядом, прислонившись к своему кирпичу, женщина в грязном халате кашляла и хрипела, от неё пахло рвотой и чем-то едким, аптечным.
За забором с колючкой продолжал жить, как ни в чём ни бывало, мой город. Тот самый – с тополями у школы, со скрипучими качелями во дворе и визгами детей. Теперь он казался таким далёким, будто за этим забором была какая-то параллельная реальность.
В небе, слишком тёплом для сентября, кружились вороны, воздух звенел от птичьих криков, и солнце персикового цвета так нежно касалось ресниц, как будто просило прощения за всё, что будет потом. Оно виновато тонуло за крышами и с каждой минутой краснело от стыда, не в силах нам помочь.
В нескольких шагах от меня ещё одного, такого же как и я “кон- трольного”, били головой об оконную решётку за то, что он называл ментов ментами. А я отводила взгляд, делая вид, что ничего не происходит, чтобы не привлекать к себе внимания и не повторить его судьбу.
Я пыталась жадно, во всех деталях, запомнить трепет крыльев на фоне заката, блик на ржавой колючке, комок в горле, какой бывает только перед вечной разлукой. Потому что знала… если выпустят – убегу без оглядки, и эти серые дома, приобретшие золотистый оттенок от закатного солнца, эти дворы, этот кусок неба станут просто сном.
А бусик уже урчал у ворот.
– Дамы вперёд, – сказал один из них с намёком на галантность, как будто не называл нас шалавами десять минут назад.
Я сделала глубокий вдох, последний раз вбирая в себя запах родного района, и послушно шагнула внутрь, потянув за собой пристёгнутую ко мне попутчицу.
скрываются за горизонтом
пунктирная линия фронта
и горный крутой серпантин;
но я просыпаюсь один.
дорога до точки вайфая,
и небо от края до края -
прозрачный густой формалин;
но я просыпаюсь один.
пытаюсь к земле прикасаться
отметками геолокаций
среди обожжённых руин
и вновь просыпаюсь один.
галактика движется дальше
под звуки дыхания спящих.
засну на две тысячи лет,
проснусь и услышу “привет”.
Мой родны раён, Савецкі раён у Менску, узнімаецца на месцы былога Камароускага балота, асушанага, каб даць дарогу гораду. Мінск існуе адначасова у двух светах. У адным - бетонныя дамы, шырокія праспекты, адміністрацийня будынкі, палацы - Лядовы палан, Палац Рэспублікі, Палац дзяцей і моладзі, Палац Прозідэнта... Але пад асфальтам, ва урадлівай калектунай падсвядомасці, расклалася Камароускае балота, звязанае з усімі беларускімі балотамі. Там, дзе хаваліся і супраціуляліся усе, каго хавалі балоты: ад старажытных неурау падчас скіфскіх нашесцяу да ахвяр сталінскіх ропросій, ад уцёклых прыгонных сялян да маіх прабабуль-партызанак.
Тут знаходзіцца партал у Гіпербагну, якая злучае паміж сабой беларускія балоты, мангравы Мартынікі і краявіды з усіх куткоу свету, у якіх людзі знаходзілі прытулак і невідочнасць. Тут, у Гіпербагне, палесская бабка шаптуха можа сустрацца са збеглай нявольніцай Нег Марон з Мартынікі і абмяняцца з ёи балотнымі ведамі і практыкамі. Пасля яны сядуць разам на імховую купіну каб паслухаць, што само балота хоча ім расказаць. Пра самарогуляцыю, пра архіу памяці, скавань пад пластом дрытвы, пра фільтрацию вады і паветра.
Увайшоушы у Гіпербагну, бакавая сцяжынка завяла мяне у Тэр Сонвіль, квартал горада Форт-д3-Франс, пабудаваны на месцы асушанага манграва, Гота мангравы, дзе калісьці крабы, рыбы і пушкі хаваліся ад драпежнікау паміж паветраных каранёу. Там, дзе у закутках вострава, каранны народы, адсунутыя каланізаций, усе яшча знаходзілі ежу, а збегля рабы знікалі у цені мангравых дроу. І таксама мангравы, дзе сёння побач жывуць мігранты і уцекачы з больш чым 15 країн: гаіцянцы, сентлюсіяне, дамініканцы, сірыйцы, венесуэльцы.... і адна беларуска,
гэтыя адказы мы атрымалі на нашай старонцы ў Інстаграме
калі мне робіцца самотна я заўсёды іду ў лес. гэта маё месца спакоя і бяспекі. у лесе можна быць сабой і не адчуваць трывогу, ён заўсёды прыме цябе.
Данная работа - это открытка, выполненная в технике цианотипии (фотографический процесс, основанный на использовании светочувствительных солей железа) Я создала её уже будучи в миграции, но растения (листочки и колоски) были привезены мною из Беларуси. Я их собрала прошлым летом и засушила. Данная работа для меня - это воспоминания про лес рядом с домом и про «отрыв от корней» и вынужденной миграции
«Рай потерян» — под изображением погибельной серой пустыни, некогда бывшей домом. Через эту пустыню лежит путь, дальше, к благословений земле, окутанной туманом. «Творец дарит человеку рай». Творец — тот, кто творит, создаёт, действует. Ведь именно действия творят реальность для нас и людей вокруг. Как растения, продолжаем жить даже в экстремальных условиях пустынной засухи, приспосабливаясь к ним. Как мхи, подтачиваем камень, превращая его в плодородную почву.
Журавли на Полесье зимой не летят,
Ведь морозы опасны для перьев,
И пока не отступят совсем холода -
Пусть они запасутся терпеньем.
Так, всю зиму журавль в далёких краях
“Надо чаще быть дома” считает,
Детства край, где весёлую жизнь проживал,
Что покинул, - опять вспоминает.
Чтоб душою стать чище, и чтобы опять
Распахнуть крылья юные вволю
Журавли на Полесье зимой не летят, -
Но их время настанет весною.
© 01.03.2023
«Рай потерян» — под изображением погибельной серой пустыни, некогда бывшей домом. Через эту пустыню лежит путь, дальше, к благословений земле, окутанной туманом. «Творец дарит человеку рай». Творец — тот, кто творит, создаёт, действует. Ведь именно действия творят реальность для нас и людей вокруг. Как растения, продолжаем жить даже в экстремальных условиях пустынной засухи, приспосабливаясь к ним. Как мхи, подтачиваем камень, превращая его в плодородную почву.
я зараз у эміграцыі, што дужа цяжка, часам невыносна, але й да гэтага жыццё ў мяне было далёка не мёд. і я часам лаўлю гэты экзістэнцыйны вайб, ад якога многім, напэўна, няёмка, а мне часам дапамагае. гэта такая мая жыццё-неўтральнасьць (як боды-неўтральнасьць), я лічу, што не абавязкова прям любіць жыццё, каб заставацца на гэтым свеце, не абавязкова кожны дзень пісаць у дзёньнік, за што вы ўдзячныя і якія ў вас мары й пляны на будучыню. часам мяне тут трымае проста факт ужо-існаваньня, трымае – дзякуй і на гэтым. а вам, мае даражэнькія, хачу сказаць: I love you, keep going 💖
иногда я говорю:
блять! я больше не могу!
а потом наступает новый день,
и я иду дальше
Иногда я не узнаю себя в зеркале. Кажется, ещё вчера мне было 15, и я не представлял:а себе, как буду выглядеть в 20. Мне уже больше, чем 20, и всё изменилось - и мир, и отражение в зеркале. С отражением мы видим друг друга такими, какие есть. Мир же, кажется, хочет уничтожить и меня, и людей, похожих на меня. И ему это удаётся. От этого хочется плакать, пока есть силы. Бывают моменты, когда я смотрю на себя, и думаю, что я слишком красив:ая, чтобы плакать. Мне не хочется видеть себя плачу:щей, со стороны мне бы хотелось пожалеть и обнять. Потом я вспоминаю, что поплакать - это не слабость, это как сходить в туалет, только для нервной системы: хочешь-не хочешь, а нужно, и терпеть долго не получится. И иду дальше делать красиво, и нести свою красоту, пока могу.
Жартачкi жартачкамi, але што калi аднойчы...?
